М. Беерле-Моор
Почему мы переводим на языки малочисленных народов? Согласно статистике, у пятидесяти двух из приблизительно шести тысяч существующих сегодня в мире языков осталось по одному носителю. Если уже сегодня, по данным Красной книги языков народов России, шестьдесят три языка СНГ классифицируются как близкие к исчезновению, то весьма вероятно, что еще через два столетия в России и сопредельных государствах будут говорить лишь на пяти-шести языках. На каких? На русском, узбекском, азербайджанском, татарском – на каких еще? Хотим ли мы, чтобы события развивались в этом направлении? Хотим ли и можем ли сделать что-нибудь, чтобы предотвратить исчезновение языков?
