Т. Прохорова
«Евангелие от Луки перевели на чукотский язык. В переводческую группу входят знатоки и носители языка коренного народа. Их цель — понять, насколько доступен и понятен для читателей перевод, а самое главное — убедиться, что в текст заложен правильный смысл, сила и дух», — такие слова прозвучали в местном телерепортаже в Анадыре, но трудно себе представить, сколько творческих и интеллектуальных мук стоит за этими простыми словами краткого репортажа. Сколько месяцев и лет уже потребовал сначала перевод, а потом и новая редакция перевода сравнительно небольшого текста Евангелия от Луки, и сколько месяцев и лет еще требуется на его доработку. Потому что если уточнить слова телеведущей, речь в репортаже идет именно о новой редакции перевода — в Институте перевода Библии мы называем это техническим термином «ревизия».
«Правильный смысл, сила и дух»… Звучит логично и самоочевидно, но как этого добиться, когда в чукотском языке нет понятия «Бог» (правда, есть «Творец»)? Когда «ангелов» и «бесов» приходится обозначать одним и тем же термином с сопутствующими пояснениями, а в принципе-то сам этот термин обозначает совсем другую и вовсе не евангельскую реальность? Это «личный дух». Как поясняет переводчица: «В чукотской традиционной культуре считается, что мои духи хорошие, потому что они делают всё хорошее для меня, но кому-то может показаться, что мои духи не так уж хороши». — «Это как же? — удивляюсь я, — если между людьми есть вражда, то духи врага — это черти, а собственные духи — это ангелы?» — «Получается, что так», — в свою очередь удивляется несколько обескураженная переводчица.
Богословский редактор бьется над непростыми задачами: «покаяться» можно перевести лишь как «изменить постыдную жизнь»; «не судите» — «не думайте плохо»; «сыновья ваши будут вам судьями» передается как «ваши дети скажут, правильно ли вы говорите». Слово «Спаситель» на чукотском будет буквально пониматься как «Тот, Кто даровал жизнь». Конечно, сразу же возникает вопрос, чем отличается это понятие от понятия «Творец», но переводчица объясняет тонкости и оттенки смысла: «Создатель создал, но люди погибали, а Спаситель — это Тот, Кто еще и даровал жизнь, т. е. Он показал другую жизнь погибавшим во грехе». «Благословлять» — это «посылать хорошие слова, желать хорошего». Нет в чукотском языке и слова «жребий». И если в оригинале читаем, что на человека пал жребий, как в Книге Ионы, то в переводе на чукотский получится, что на него «пал выбор», его «нашли» или даже «назначили»…
Слушая все это со стороны, я начинаю думать, что на месте участников проекта я бы давно впала в отчаяние, у меня опустились бы руки, и задача показалась бы принципиально невыполнимой. Но передо мной находится куда как более сильный духом человек. Чукчи ведь вообще — народ издревле прославленных воинов, не знающих поражения. Это настоящие «самураи» севера. В рассказе переводчицы об опыте своей работы звучит непринужденность. Она явно не собирается пасовать перед трудностями, ее не ужасает их масштаб: «Когда я давала согласие, я не понимала, под чем подписываюсь. Оказалось, что это не очень простой труд. Но это очень полезный опыт, потому что если бы я прочитала Евангелие от Луки на русском языке (и неважно, какой это был бы перевод, Синодальный или еще какой-то другой), наверное, я не очень бы поняла, о чем идет речь, или поняла бы очень отдаленно. А поскольку Евангелие от Луки я не то что просто прочитала, а прожила этот текст на родном языке, все то, что там писалось, стало мне близко, стало понятно».
А вот как рассказывает о поездке в регион богословский редактор: «Конечно, все, что люди делают сами, по своей инициативе, требует серьезнейшей доработки, но главное — они так этого хотят! Они прямо горят! Вот ведь даже по инициативе местной церкви одна заслуженная учительница сделала перевод нашей “Библии для детей”. На тестирование текстов Евангелия от Луки и Книги пророка Ионы приходили по двое, а то и по трое женщин. Ситуация такова, что одна из них лучше знает язык, а другая зато — умеет читать!.. Не было такого, чтобы одна могла и читать, и хорошо бы знала язык! Они помогали друг другу, советовались, даже устраивали маленькие совещания. По-другому не получилось бы работать. А работать с группой дистанционно и вовсе невозможно. Только одна-единственная участница из всех, приходивших на тестирование текстов, смогла дать свою электронную почту и телефон. Другая не смогла дать ничего, кроме двух номеров стационарных телефонов: “Вот, позвони сюда, потому что меня здесь знают — я здесь бываю иногда, или вот позвони туда, меня там тоже знают, потому что я и там иногда бываю”. Один из этих телефонов оказался телефоном местного радио. Я говорю ей: “Дайте Ваш сотовый”, а она отвечает: “Он ненадежный”, — и кладет его в карман».
Чтобы приехать в Москву на консультацию, работникам проекта порой приходится жертвовать своим летним отпуском, хотя на Чукотке, как говорится, лето весь год кормит, и оно отчаянно коротко. Когда переводчица с русифицированным именем Лариса увлекательно рассказывала о тайнах чукотских имен и особенностях удивительного полисинтетического чукотского языка (в котором корни с разными значениями могут почти до бесконечности нанизываться друг на друга, делая отдельное слово равным целому предложению, скажем, в русском, английском или немецком), она заодно поделилась и тем, что ее настоящее чукотское имя звучит как «Рыскынтонав»: «У нас человека, который родился на свет, нарекают в связи с событием, происходящим во время дня его рождения. Я родилась летом, в то время, когда из почек острыми зубчиками торчали верхушки зеленых листочков. Именно это и значит мое имя». «Летом?» — переспросила я и поинтересовалась, когда же на Чукотке лопаются почки. Оказалось, что в июне… Такой уж здесь климат. В июле — лов рыбы, а вслед за ним сбор ягод. Вот тут-то и пропадают все участники проекта, надолго оказываясь без связи с внешним миром. Всю остальную часть года люди, хорошо знающие язык, крайне востребованы на работе и не могут отлучиться на дальнюю поездку.
Учитывая сложность организации поездок переводчиц из чукотского проекта и территориальную разбросанность участников проекта, надеяться на консультации или рабочие встречи чаще, чем раз в год, просто не приходится. Каждая такая встреча обсуждается и готовится долгие месяцы. Каждая — на вес золота. Сроки сжаты, а успеть нужно как можно больше. В минувшем 2016 г. перед самой консультацией одна из переводчиц слегла с двусторонней пневмонией, оказалась в больнице. И только ее огромный энтузиазм совершил, казалось бы, невозможное. Она полностью преодолела болезнь в считаные дни, удивив врачей и других пациентов, поступивших на лечение с тем же диагнозом раньше нее. Поездка в Москву, в которую уже почти перестали верить, состоялась. Однако трудностей с текстом оказалось настолько много, что удалось проработать лишь часть Евангелия от Луки. Зато закончили Книгу пророка Ионы. И вот только сейчас, в самом начале 2017 г., на дополнительной консультации, группа наконец завершила и работу над новой редакцией Евангелия от Луки.
Медленно и непросто идет процесс перевода библейских текстов на те языки, на которых их не было никогда прежде. Первая редакция неизбежно оказывается корявой, полной заимствований, иногда дословной калькой с оригинала. Но, входя в жизнь народа, текст пробуждает дремлющие силы языка — точь-в-точь как почки лопаются в начале чукотского лета, выпуская к свету молодые побеги. Над родившимся в язык переводом начинают думать, и приходят новые термины. Вот и сейчас — ряд новых терминов подсказали сами чукотские верующие во время апробации. Затем следующий этап: оказывается необходимой ревизия, т. е. следующая редакция текста. Выход в свет новых библейских текстов на чукотском станет ответом на живую нужду верующих и даст языку новое измерение.
Информационный бюллетень "Новости библейского перевода" №1(44), 2017 г.