9 ноября 2023 года богословский редактор дигорского проекта Института перевода Библии Сергей Ванеян представил доклад на тему: «Сотворение мира в Библии и в "Тимее" Платона». В лекции были описаны основные параллели между Библией и «Тимеем», а также исследованы экзегетические решения богословов в деле согласования этих текстов.

Повествование первой главы книги Бытия о шести днях творения по-другому называется Шестоднев или по-гречески «Гексамерон». Многие иудейские и христианские богословы оставляли толкования и комментарии на эти стихи, выстраивая свою картину космогонии (происхождения мира) и космологии (устройства мироздания). Поскольку повествование идет о сотворении физического космоса, то в их комментариях часто можно обнаружить общие философские и натурфилософские рассуждения. Особенно часто можно найти параллели с диалогом Платона «Тимей».

Этот диалог, написанный в IV в до Р.Х., также повествует о процессе создания физического космоса. В аллегорическом повествовании диалога Бог-Демиург обращается к Идеальному миру, на основании которого он создает физический мир через взаимодействие с первоматерией. Таким образом для античных философов-платоников у физического космоса было три начала: Демиург-Отец, Идеальный парадигматический мир (по-другому Ум) и Первоматерия (по-другому «Воспринимающее начало», «Кормилица», «мать»). Физический же космос, также называемый «богом», «сыном», оказывается живым разумным существом, наделенным телом и душой. Тело мира состояло из идеальных форм (т.н. платоновских тел), возникших из первоматерии, а Душа мира состояла из особой «смеси», которую приготовил Бог-Демиург из идеальных метафизических сущностей. Диалог «Тимей» был очень популярен и в Античности и в Средние века.

Уже иудейский богослов Филон Александрийский (I в.) считал, что Платон был знаком с Библией и просто по-своему излагал учение Моисея. Таким образом в космологии Филона можно обнаружить многие элементы из «Тимея»: он пишет о существовании идеального мира, который существует параллельно с физическим миром, он также называет Бога Демиургом и Творцом, но помещает его выше любых других первоначал. По интерпретациям некоторых философов Платон считал Демиурга, Идеальный мир и Первоматерию тремя равноправными предвечными первоначалами – такой взгляд для иудеев, а позже и для христиан, был неприемлем.

Многие христианские богословы и философы комментировали Шестоднев, но наиболее подробное толкование на первую главу книги Бытия оставил Василий Кесарийский (IV в.) сочинении, которое так и называется «Гомилии на Шестоднев» (дословно «беседы»). Будучи христианским богословом, он в то же время был хорошо эрудирован в области античной литературы и греческой философии и оставил даже целое сочинение о пользе чтения античных текстов («К юношам»). Поэтому неудивительно, что в его сочинении можно обнаружить множество параллелей с «Тимеем». Так, Василий Великий пишет о первоначальном сотворении Идеального мира, который Бог наполняет образцами всех видов и родов того, что потом будет сотворено в физическом мире. Сотворение «неба и земли» в первом стихе Василий Великий интерпретирует как первоначальное сотворение четырех элементов, но категорически отрицает теорию бескачественной и неопределимой первоматерии. Создавая физический мир, пишет Василий, «Бог положил в уме» все, чему еще предстояло быть, а потом уже привел все вещи в бытие в соответствии с их логосом. Кроме того, в «Гомилиях» Бог неоднократно назван «Творцом и устроителем» (κτίστης καὶ δημιουργὸς), что является прямой цитатой из «Тимея».

Из других интересных мест экзегетики Василий Кесарийского стоит упомянуть интерпретацию «тверди» небесной, как второго неба. Он проводит параллель с «третьим небом» апостола Павла (2 Кор 12:2) и с «небесами небес» из Псалмов (Пс 148:4).

Интересен также пример типологической экзегезы слов «и сказал Бог»: Василий Великий пишет, что эти слова Бога-Отца обращены к Богу-Сыну, ко Христу, и уже Христос был творцом космоса.

Многие богословы поздней Античности и Средневековья писали о творении мира, иногда также создавали целые трактаты, «Гексамероны», во многом они придерживались рамки заданной Василием Великим, иногда что-то добавляли, что-то интерпретировали по-новому. Стоит упомянуть Амвросия Медиоланского, который практически перевел «Шестоднев» Василия Кесарийского на латынь, Аврелия Августина, который склонялся больше к аллегорическому толкованию, Беду Достопочтенного, Теодориха Шартрского, Фому Аквинского и пр. Что касается «Тимея», то в Средние века этот диалог занимает особое место, так как он был единственным диалогом Платона, известным в Западной Европе на протяжении всего Средневековья. Некоторые теологи включали элементы платонизма в свои учения (например, Пьер Абеляр идентифицировал Св. Дух и Мировую Душу), но к концу Средних веков главным античным философом был все же Аристотель.

Положение Платона кардинально изменилось в связи с переводческой и комментаторской деятельностью итальянского гуманиста Марсилио Фичино (XV в.), который впервые перевел на латинский язык всего Платона и многих других греческих авторов. Он поставил перед собой задачу заменить Аристотеля Платоном как наиболее христианского автора и его комментарии на диалоги Платона во многом преследуют именно эту цель – согласовать Библию и философию Платона. Так и в его комментарии на «Тимей» можно увидеть интерпретацию Платоновской космогонии таким образом, что она ни в чем не противоречит Шестодневу. Основным препятствием для богословов всегда было то, что у Платона три, как кажется, предвечных первопринципа, которые равноправно участвуют в деле творения. Но для христианства неприемлемо было предположить, что Идеальный мир совечен Богу, и тем более Первоматерия. Этот вопрос Фичино решает следующим образом: в духе неоплатонизма он помещает над всеми этими первопринципами еще более высокий единый первопринцип Единое-Благо, который и есть Бог-Творец. Именно он Первоматерю, а потом уже в качестве Демиурга устраивал физический космос на основании Идеального Мира (Ума). Так изначально мир был сотворен ex nihilo («из ничего»), но в то же время и из материи, неоформленное состояние которой Фичино и приводит в параллель с библейским «земля была безвидна и пуста», то есть еще не восприняла божественные формы-логосы.

Под таким новым углом традиция Гексамеронов, комментариев на Шестоднев, была завершена в том виде, в котором она существовала раньше. В последующие века уже не было значительных попыток соотнести космогонию и космологию с христианским учением, как оно изложено в книге Бытия. С одной стороны, наука пошла своим путем и секуляризировалась, а с другой стороны, Церковь уже не стремилась объединить все возможное человеческое знание в одну стройную систему. Тем не менее некоторых богословов до сих пор волнует вопрос соотношения физической картины мира с христианским учением, что в целом вписывается в историю вопроса «веры и разума».